— Похож на мой, — удивленно пробормотал Кай. — Но серый. И этот рисунок… А ведь он не вытравлен, он выкован! Что скажешь, Хумати?

— Ничего, — раздраженно сплюнул оружейник.

— Послушай… — Шарни вгляделся в клинок, окинул взглядом прочую добычу Каттими. — Послушай, Кай, мнится мне, что твоя девчонка собралась в поход лучше тебя.

Охотник только развел руками.

— Как бы она не выцепила самое ценное, что было в моей оружейке. — Хумати сузил взгляд, словно и не выхлебал половину бутыли огненного пойла, повернулся к Каттими. — Ножны поправишь, рукоять насадишь. Вот эта гарда точно по размеру. Верный у тебя глаз. А этот обломок не подойдет.

— Сгодится куда-нибудь, — заискрилась улыбкой Каттими. — Уж больно чудной обломок. Отец учил меня, что не то ценно, что дорого, а то, что непонятно.

— Не то порой непонятно, что мудрено, а то, в чем понятия и не было никогда, — буркнул Хумати, отбросил обломок и взял в руки костяную рукоять с литым навершием. — А не боишься, что рукоять окажется слишком тяжела?

— Высверлю лишнее, — упрямо ответила та.

— А ведь было, выходит, было у меня оружие, которое однажды устояло против мерзости, — обескураженно заметил Хумати и тут же сдвинул на затылок колпак. — Именно что было. И что тут говорить?

— Что это? — спросил Кай, рассматривая отвергнутый Хумати обломок.

Это была часть среднего, судя по рукояти, меча, но и сама рукоять, и то, что должно было являться обломком клинка, вызывало недоумение. Рукоять была полой, сплетенной из полос какого-то странного темно-серого сплава, но металл образовывал только скелет рукояти, форму, внутри была пустота. И тем страннее было увидеть на одном ее конце массивную, почему-то костяную гарду, а на другом навершие, изображающее сердце. Кай коснулся оружия — острие, которым заканчивалось навершие, тоже было полым.

— Надо же, — равнодушно буркнул Хумати. — Дырка. Я бы даже поверил, что рукоять следовало чем-то наполнить, если бы она не была похожа на стальную корзину. Хотя может быть, когда-то там был сосуд? Интересный способ балансировки, нет? Так не осталось ни осколка. Ничем тебе не помогу, охотник. Обломок этот мне на глаза не попадался до сего дня, древности он несусветной, посмотри, кость не просто пожелтела, она окаменела, считай. Но какой от него толк? Ты взгляни, что у него из гарды торчит.

В самом деле, из гарды торчало что-то, напоминающее то ли обожженную щепку, то ли почерневшую кость, то ли пластину графита, которая, впрочем, обрывалась неровным краем на расстоянии ладони от гарды.

— Сломан, — покачал головой Шарни. — Но клинком была именно вот эта штука. Это ж не сталь? Непонятное дело… Посмотри-ка, братец, на гарду со стороны этой щепки. Она не забита в проем, а словно растет из него. Запрессовано так, как надо. Однако холодная на ощупь. — Толстяк отдернул руку. — Хумати, у тебя там что наверху, корзины со льдом?

— А рукоять не холодная, — недоуменно протянул Хумати.

— Я возьму это, — быстро сказал Кай. — Удобная рукоять на полтора хвата. Я бы, правда, обмотал ее кожаной лентой или бечевой, не люблю металл в ладони, но…

Он бросил обломок из руки в руку, вернул, крутанул кистью, удивленно посмотрел на Хумати.

— А меч отлично сбалансирован. Клинка вроде нет, только огрызок от него, а держишься за рукоять, словно он есть.

Кай шагнул к столу, закрыл глаза и резко взмахнул мечом, собираясь снести с его края один из кубков, но тот остался на месте. А ведь только что, мгновение назад, Кай был уверен, что есть у меча клинок, есть, и его конец сейчас рассечет крохотный кубок на части, да так, что донце останется стоять на столе.

— Все понятно, — кивнул Хумати. — Это, думаю, тренировочный клинок. Для упражнений.

— Для каких упражнений? — не понял Шарни. — Упражняться можно и палками!

— Какими палками? — поморщился Хумати. — Палку и не отбалансируешь, и хват на ней не тот, и отвесить самому себе по затылку легче легкого. Вот такой вот огрызок — самое то. Разучивай движения и маши. Ни себе ухо не срежешь, ни покалечишь никого. А обломок холодный от сквозняка. Наверху сквозняки гуляют. И вырезан для веса он из тяжелого камня или из свинца.

— И покрашен? — с сомнением выпятил губы Шарни.

— Я беру его, — твердо повторил Кай.

— Да бери, — прищурился Хумати. — Я тебе таких обломков могу корзину накидать, наверх только забираться лень. Шарни, подбери какие-нибудь ножны, а то ведь повесит парень эту каменную щепку себе на пояс, вся Кета будет месяц за животики держаться. Все, что ли?

— Собирайся, Каттими, — озадаченно проговорил Кай, принимая от толстяка немудрящие ножны. — У нас имеются еще дела в городе, а ты уже вся в пыли. Хоть отряхнись.

— Пойду я, наполню фляжки огненной водой, — вздохнул Шарни.

— Пойду я, вытряхну из головы паутину, — побежала за пирамиду для пик девчонка.

— Послушай, — Кай пристально посмотрел на оружейника, — тебе-то какой интерес во всем этом? Может, и удалось мне помочь твоему братцу, но не могу я объяснить только этим твое радушие.

— Да как тебе сказать… — Хумати стер с лица улыбку. — Есть одна девчонка в нижнем городе, который у нас, впрочем, зовется Высотой. Не твоя, но тоже глазастая. Когда нужно спросить совета, я иду к ней. И она сказала, что тебе нужно помочь.

— Я увижу ее? — оживился Кай.

— А тебе своей глазастой мало? — удивился Хумати. — Ты на свою посмотри, чую, она сама тебе любой совет дать готова.

— Разве молодому парню от девчонки советы нужны? — встрял Шарни, ставя на стол принесенные две потяжелевшие фляжки.

— Шарни, — Кай прищурился, — эта глазастая девчонка, о которой говорит твой брат, и есть тот умный человек, с которым ты обещал меня познакомить?

— Ум — это что-то вроде опыта и смекалки, — задумался Шарни, — какой может быть опыт у девчонки?

— Ой, не скажи! — погрозил брату пальцем оружейник.

Кай посмотрел на Каттими, которая старательно прибирала выбранный ею арсенал, перевел взгляд на прячущего улыбку Шарни, на ставшего вдруг донельзя серьезным Хумати.

— Слышал я, когда последний правитель Кеты погиб, не оставив кровных наследников, то при выборе нового урая жители города отдали предпочтение опыту и смекалке против знатности, — произнес он твердо.

— Знатность не пострадала, — вздохнул Шарни. — Вельможи Кеты почти поголовно погибли в самом начале Пагубы.

— Спасибо, Хумати, — опустился на одно колено перед оружейником Кай.

Каттими в растерянности бухнулась рядом.

— Как ты догадался? — удивился Хумати.

— А что тут догадываться? — не понял Кай. — Нужно смотреть и видеть. Всякий может распоряжаться или пользоваться, а вот править может правитель. Даже если у тебя на глазах он правит всего лишь оружейкой.

— А чуть серьезней? — хмыкнул Хумати.

— Если богато одетый оружейник, что распоряжается стражей всего замка, поет гимны огненному пойлу, а весь Текан только и говорит, что ураем был выбран глава цеха кетских виноделов, то чего тут гадать?

— Гадать будет кое-кто другой, — с неожиданной болью пробормотал урай Кеты. — Может быть, в последний раз.

Глава 6

Уппи

Каттими сияла такой радостью, что доставшаяся ей лошадка Педана, которая словно сбросила с холки не менее полудюжины прожитых в невзгодах лет, пыталась даже гарцевать. На поясе у девчонки висел нож идеальной хозяйки, в жилете под курткой были спрятаны метательные ножи, рукава куртки плотно сжимали наручи, на плече висел лук и тул со стрелами, а на постоялом дворе ее ожидал сверток с обновками, на которые Кай потратил несколько полновесных серебряных монет. Вдобавок она прихватила с собой обломки меча, словно рассчитывала на встречу с искусным кузнецом, который немедленно превратит владелицу стального барахла в непобедимую меченосицу. Не радовался только охотник, который все никак не мог оправиться от лихорадки. Мало того что он не знал, что делать с настырной девчонкой, так еще предстояла встреча с Халаной. И это после известий о том, что все женщины Кеты, носившее имя Уппи, убиты. Но кроме всего прочего, Кая угнетало еще одно. Он явственно ощущал слежку, но не мог определить соглядатая, как ни крутил головой, как ни закрывал глаза и ни прислушивался. После полудня улицы Кеты были оживленны, никто из горожан не казался охотнику подозрительным, ни от кого не исходила хоть какая-то опасность или неприятный интерес, который тем не менее скользил по его спине.