— И что собираешься делать? — не понял Лук.

— Он спешивается, — отрезал Тарп. — Спешивается, когда ворожит. Оставляет своего зверя в стороне, шагах в пятидесяти, не ближе. Надо его подранить. Эх, ни самострела, ни ружья нет. Подраним — сможем уйти. Может, он о девке пока забудет, она и убежит. А там-то, какой бы страшный он ни был, а все пеший конному не соперник. Уйдем. Если страшновато, Кай, можешь развернуться. Не обижусь!

Уходить Луку не хотелось. Сейчас, когда старшина хиланской стражи понукал коня рядом с ним, когда ветер бил в лицо, а за спиной остались несколько трупов оттого, что через деревни Текана двигался зверь в облике человека, все то, что копилось последние дни внутри Лука, готово было выплеснуться наружу. Жгло ему глотку, дурманило голову так, что уже вблизи моста он начал пришептывать чуть слышно: «Спокойнее, спокойнее, спокойнее». Вот копыта лошадей застучали по дубовому настилу короткого моста, соединявшего известковые берега бурной речки, за речкой тракт полез на очередной холм. На холме под красноватым небом показались выкрашенные охрой уже привычные избы, лошади взлетели наверх, и уже сверху Лук разглядел сразу все — и длинную улицу большого пустого села, и раскинувшуюся через четверть лиги сельскую площадь, и вычерченный в ее пыли рисунок. Визжащая, бьющаяся в ужасе девчонка уже лежала в центре круга, над ней склонилась черная тень Хантежиджи. Тарп зарычал, закричал, заорал, чтобы остановить ловчего, тот поднял голову, свистнул своему черному коню и пронзил несчастную мечом.

Рисунок сразу же оделся пламенем. Девчонка умолкла, замолчал и Тарп, вытянув из ножен хиланский меч, но зверь Хантежиджи уже бежал навстречу всадникам, на ходу обращаясь из лошади именно в зверя. Лапы изогнулись, туловище опустилось к земле, лошадиная морда раздалась в стороны и оскалилась желтыми клыками. Только черное седло осталось на прежнем месте. И Лук смотрел именно на седло, потому как лошадь Тарпа оказалась резвее, и он уже вытянулся вперед, чтобы поразить черную, лоснящуюся на солнце мерзость, и загородил зверя. И когда седло дернулось, Лук понял, что зверь прыгнул. Лошадь Тарпа снесло черным вихрем вмиг. Старшина от удара вылетел из седла и через уже разодранное горло собственной лошади, и через окровавленную, наполненную лошадиной плотью пасть зверя, и через седло полетел кубарем в пыль, а Лук подобрал ноги под себя и через мгновение прыгнул. Щелкнул длинный шипастый хвост, но седока в седле уже не было. И когда зверь начал поднимать оскаленную морду над тушей лошади, Лук уже был над ним. Меч вошел в упругую спину, как нож в зенский окорок, только вместо бело-розовой мякоти распахнул багровую плоть, и грозный рык чудовища почти сразу сменился визгом.

— Руку! — прохрипел Тарп, успевший поймать кобылу спутника. Лук разглядел удивленный взгляд старшины, убрал меч в ножны и через миг оказался на крупе дрожащей лошади. Вычерченный Хантежиджей рисунок пылал. Луку показалось, что он успел еще разглядеть в языках пламени мутный силуэт белого сиуна, но Тарп уже торопил кобылу вперед, мимо огня, по пустой сельской улице. Промелькнуло два десятка домов, впереди показался оплот и околица, и только тогда далеко за спиной раздался полный бессилия и злобы вой.

— Ушли, — обернулся на ходу Тарп. — Ненадолго.

Глава 25

ЛЕКАРЬ

Лошадка начала сдавать через пару часов, хотя уже на втором после села холме Тарп оглянулся и сбавил ход. В конце концов пришлось спешиться и идти рядом с конягой.

— Тут недалеко большое село, — заметил Тарп, как-то странно поглядывая на Лука. — Еще с десяток лиг — и будем на месте. Оттуда до Ака — степь.

— Помню, — ответил Лук. — Бывал. Там еще сторожевая башня и отряд стражи. Десять человек. Или даже меньше. И село огорожено. Стена высотой в два роста. Глинобитная.

— Да, — кивнул Тарп. — Было время, когда каждый клан сражался за себя. Друг на друга нападали. Кровь лилась рекой. Говорят, что тогда и Пагуба была редка. А зачем она? И так… сплошная Пагуба. Как раз по этому селу граница проходила между землями клана Солнца, клана Тьмы и клана Руки. А теперь что, захолустное село. Даже не перекресток. На Хурнай только травяные проселки, и то не везде. Хотя на юг можно отправиться по краю степи, вдоль последних рощиц. До моря лиг полтораста. Не заблудишься.

— Но башня все-таки есть? — уточнил Лук. — И десяток стражников?

— Башня есть, — почесал затылок Тарп. — Но без зеркал. Зеркальные сообщения только через Хилан да вдоль моря.

— Точно так, — опять согласился Лук. — Хурнай, Ак, Туварса. А от Туварсы к Сакхару зеркального сообщения нет, опять-таки только к Хилану. Впрочем, в Сакхаре я не бывал.

— Оно там и не нужно, — пожал плечами Тарп. — Когда Пагуба начинается, клану Смерти достается первому. Какие там сообщения? Позволила бы Пустота хоть до оплота добежать.

— Наверное, оплоты у них не чета здешним, — предположил Лук, — а то ведь давно бы уж стерся весь клан Смерти?

— Да, — задумался Тарп, — оплоты у них что надо.

Повисла пауза. Лошадь начала понемногу успокаиваться, хотя и косила тревожным взглядом на спешившихся седоков. Рощи вокруг сменились маленькими рощицами, на холмистых лугах появились известковые залысины. Кое-где попадались раскидистые одинокие дубы. Наконец Тарп снова подал голос:

— Ты меч не протер.

— Не нужно, — процедил сквозь зубы Лук. — Обойдется.

— Ну как знаешь, — заметил Тарп. — Клинок я твой не рассмотрел, но уж больно легко он распустил эту мерзость.

— Да, — согласился Лук. — Хороший меч у меня.

— Жаль, я пыль глотал, — прищурился Тарп, — не разглядел, как ты все это устроил.

— Не скромничай, — заметил Лук. — Я еще на ноги не успел встать, а ты уже верхом на лошади был.

— Я бы и на две лошади забрался, — признался Тарп. — Хантежиджа в пламени как в клетке метался. Но он от нас не отстанет.

— Скорее от того, кого загонял, — предположил Лук.

— Теперь и от нас, — предположил Тарп. — Мы его обидели. А вот и тот, кто мне нужен.

— Вот ведь бестолочь, — повернулся к подходившим к сторожевой башне Луку и Тарпу Харава. — Не верят.

На башне, которая была устроена прямо поверх вросшего в землю оплота, стояли двое стражников и степенно почесывали распаренные жарким летним днем спины, пропихивая под кольчужницы что-нибудь длинное. Один приспособил для этого кинжал, другой стрелу. У коновязи стояли две кобылы, еще две держал под уздцы Харава. В полусотне шагов от башни хлопал на легком ветерке незакрытой дверью низкий дом, судя по неухоженности и мусору — казарма, за которой паслись еще четыре стреноженные лошади. Впереди раскидывалась степь. Дорога миновала башню, дугой огибала ближайший холм и скрывалась за следующим. Справа на четверть лиги тянулась обветшавшая глиняная стена, из-за которой торчали коньки крыш. С угла к древнему сооружению мостился, судя по широкой двери и выставленным вдоль стены скамьям, трактир. Харава смерил быстрым взглядом Тарпа и Лука и снова поднял глаза вверх.

— Послушай, дозорный. Последний раз пытаюсь тебя предупредить: вот по этой дороге не сегодня, так завтра к твоей башне подъедет ловчий Пустоты, который при остром желании стрясет тебя с верхушки, как перезрелое яблоко.

— Почем я знаю, может, ты все это выдумываешь? — хмыкнул стражник. — И не надо пугать меня Пагубой. Мы тут пуганые все. Нас еще с младенчества Пагубой пугали, так что пугалка стерлась давно. А потом, под нами оплот. На крайний случай закроемся и отсидимся.

— Ну ты воду хотя бы в бочке в оплоте поменял, — заметил Харава. — Протухла уже.

— Небо потемнеет, и поменяю, — степенно ответил стражник.

— Эй, — окрикнул служивого Тарп и вытянул из ворота ярлык. — Я старшина южной башни Хилана Тарп. По этой дороге идет ловчий Пустоты. В деревнях, жители которых не успевают убежать, он затевает ворожбу, при которой всякий раз убивает человека. В деревеньке на той стороне речки выломал дверь оплота и извлек из него девчонку, которую убил уже с этой стороны речки. Если он придет сюда, а он придет, не пытайся с ним биться. И еще, он питается человечиной.