— Долго, — мрачно бросил кузнец и крикнул через плечо Лука: — Ну что замерла, Лала? Иди сюда.

Девчушка, раскрасневшаяся, как колпак шута-затейника, протянула кузнецу длинный и, судя по всему, тяжелый сверток и загремела корзинкой, выставляя прямо на наковаленку глиняные чашки.

— Так положено, — пробормотал Палтанас, наполняя чашки из кувшина темным вином. — Нужно выпить. Работа может и год длиться, и два, а рождается меч в тот день, когда покидает кузнеца. Потом-то уж, конечно, как повезет, но и человек тоже так. Рождается, когда выбирается из лона. А там уж будет уходить от смерти, — добавил кузнец вполголоса, — пока однажды не сможет разминуться.

— Нам нельзя, — пожал плечами Лук. — Нельзя пить. Мы все время или работаем, или упражняемся. Я фехтую. Нега стоит на канате. Нельзя пить.

— Губы смочи, можешь не глотать, — кивнул кузнец. — И девчонка пусть губы смочит. Это ж не пьянка, обряд.

— А что за меч-то родился? — не понял Лук, слизывая сладкие капли с губ. — Пока, как мне кажется, как бы не наоборот…

— Не торопись, парень, — хмуро бросил Палтанас. — Всему свое время. Едешь на заднице с горки не по своей воле — не спеши отталкиваться, вдруг обрыв впереди? Деньги с собой?

— Вот, — выудил две серебряные монеты из раскрытого Негой кошелька Лук.

— Вот и ладно, — кивнул кузнец. Сунул монеты в потертый кисет и шагнул под навес, откуда уже крикнул: — Иди в дом, Лала. И смотри в окно, увидишь Далугаеша — беги ко мне со всех ног. Да не высовывайся потом, пока не уйдет. В чуланчике схоронись! — Вот, — вынес он примерно такой же меч, какой и просил отремонтировать Лук. — Возьми этот. Ничем не хуже твоего, даже и получше. Хотя такой же затупленный. Зато отбалансирован на совесть. Такими молодые ловчие в замке иши забавляются да время от времени приносят мне в починку. Забирай, а я твой сварю и отдам им. Не разберут.

— Подожди, — остановил мастера Лук. — Он стоит дороже двух серебряных. Сломанный меч пока не стоит ничего.

— Считай, что я починил его за два серебряных, и он стал не хуже этого, — поморщился Палтанас. — Бери, не тяни время. Запомни, парень, нет лучшего мастера в Хилане, чем Палтанас, и нет скупее мастера, чем Палтанас, и если я что-то отдаю дешевле, чем кажется, поверь мне, так надо, иначе цена непосильной выйдет. А теперь смотри сюда!

Кузнец сдвинул фартук, и Лук разглядел на крепкой груди багровый ожог. Красный квадрат с закругленными краями, в центре которого сочилось сукровицей ненастоящее солнце.

— Ой, у Лука такая же… — прошелестела Нега.

— Не рви ворот, — осадил Лука Палтанас. — Верю на слово. Времени нет. Вот. — Он поднял сверток. — Здесь меч. Год я его делал. Не месяц, не два, как обычно, а год. Заказала его какая-то женщина, из знатных, судя по всему, но кто — не знаю, лица не показывала. Отвалила мне за него столько, что я, как мальчишка-подмастерье, все ее капризы выполнял: чего только в сталь не добавлял, как только над заготовкой не измывался. Лала уж замучилась бегать по Хилану — нужные материалы доставать, но в итоге меч я выковал. И вот что я тебе скажу, парень, — это мой лучший меч. Думаю, что это лучший меч и во всем Хилане. В последний день ярмарки я должен был сдать его той самой женщине. Но с неделю назад в мою кузню заглянул старшина ловчих. Страшный человек. По слухам, лучший фехтовальщик Текана. Из тех, кому убить человека легче, чем прихлопнуть комара. Так вот он увидел этот меч. Я как раз полировал его. Увидел и сказал, что забирает его. Бросил мне пять монет серебра и объявил меч своим. Я, конечно, рассказал ему о том, что у меча есть заказчик, но он только рассмеялся и приказал заканчивать полировку. Он придет за мечом сегодня.

— Так почему ты хочешь отдать его мне? — не понял Лук.

— Меч он не получит, — медленно выговорил кузнец. — И не только потому, что я не хотел бы, чтобы лучший мой меч висел на поясе у самого отъявленного мерзавца. Я не воин, парень. У меня есть дочь, за которую я несу ответственность. И выбираю меньшее из двух зол. А та женщина, лица которой я не видел, много страшнее даже Далугаеша. Так мне показалось с самого первого дня, когда я начал работать над ее заказом. И вчера я в этом убедился. Определяй правителя по его слугам. Вчера на ночь глядя в этом дворе появился самый настоящий сиун. Он принес мне ровно ту сумму, которую заказчица обещала заплатить за готовый меч, и сказал, чтобы я отдал новый клинок белоголовому воину, который придет со сломанным мечом завтра.

— То есть сегодня, — потрясенно прошептал Лук.

— Я, хотя еле на ногах устоял, спросил его, — продолжил кузнец, — что мне сказать самому страшному ловчему Текана, который положил на этот меч глаз, но вместо ответа получил вот этот отпечаток на грудь и слова, что меч забрал сиун. Он сказал, что, увидев этот знак, самый страшный ловчий Текана не будет меня долго мучить. Ты понял? Если что, меч у меня забрал сиун, а уж как он оказался у тебя, не мое дело. Вот тряпка, примотай к нему старый меч, что я тебе дал: если на воротах лентяи захотят посмотреть — сдвинешь тряпицу и покажешь старый. Если Далугаеш узнает, где этот меч, тебе придется худо, парень. А мне так уж по-любому не поздоровится. Не покалечит, и то ладно. Но с сиунами не спорят. Говорят, встретил сиуна — меняй всю свою жизнь. Сразу меняй. Иначе пожалеешь. Правда, не меняет ее почти никто…

— Но почему… — не понял Лук, покосившись на сверток.

— Если ты не знаешь, я и подавно, — прошептал кузнец. — Я встретил сиуна первый раз в жизни и, знаешь, радости никакой не испытал. Забирай сверток. Там меч, ножны и ярлык на ношение оружия. Так вот ярлык тоже принес сиун, и на нем печать самого иши. И ярлык на подателя. Ты можешь это объяснить?

— Нет, — пробормотал Лук.

— Тогда забирай свое барахло и уматывай! — рявкнул кузнец.

— Папка! — закричала с галереи второго этажа Лала. — Далугаеш подходит к дому.

— Сюда! — зарычал кузнец, подталкивая Лука и Негу под навес. — Вот дверь. Дальше коридор, воротца и выход на улочку вдоль стены. Сотня шагов — и вы у ворот. Ясно? И чтобы я вас больше здесь не видел. Дорогу сюда забудьте. Эх, спаси меня и мою дочь Пустота…

Хлопнула дверь, и Лук с Негой оказались в полутемном коридоре.

— Ты что-нибудь понял? — спросила Нега. — Белоголовый воин… Ты разве уже воин?

— Подожди, — отмахнулся Лук, припадая к двери, за которой послышался раздраженный низкий голос.

— Что там? — прошептала Нега, не дождавшись ответа, присела, прижалась к щели и разглядела трех воинов в белых плащах ловчих, один из которых — с длинным носом и спадающими на плечи светлыми волосами, в желтых кожаных доспехах — был выше прочих на голову. Он стоял перед кузнецом и что-то негромко выговаривал ему, на что тот пожимал плечами и тыкал пальцем в рану на груди. Нега услышала странный звук, подняла глаза и с удивлением разглядела лицо Лука. Припав к той же щели в двери, он скрипел зубами, и по его лбу, скулам, щекам скатывались капли пота.

— Значит, «не будет долго мучить»? — выговорил он сдавленным голосом.

— Ты что? — прошептала она чуть слышно, но Лук не ответил. Нега вновь заглянула во двор и обмерла. Кузнец лежал на земляном полу крохотного дворика с рассеченным горлом, из которого толчками била кровь, высокий воин вытирал длинный нож содранным с несчастного фартуком, а один из спутников убийцы ковырял другим ножом тело. Вот он поднял какой-то окровавленный лоскут, высокий кивнул ему и, развернувшись, двинулся к выходу. Второй его спутник направился к лестнице в дом.

— Ужас, — прошелестела Нега. Она, дрожа, прислонилась к стене.

— Уходим, — прошептал Лук, лицо которого даже в темноте казалось сравнявшимся белизной с волосами, и взял ее за руку.

— Подожди. — Ноги ее не слушались. — Минуту. Как же так…

Она вовсе сползла на пол, обхватила колени руками. Лук присел рядом, положил ей дрожащие ладони на плечи.

— Нега… — Он говорил медленно и тихо, но не шепотом, а так, словно дышал словами. — Надо уходить, иначе я не слажу с самим собой. Больше десяти лет назад я жил в доме урая клана Сакува. В доме своего деда. Как-то утром ему доложили, что у ворот Харкиса остановился смотритель всего Текана в сопровождении полусотни стражников — ловчих иши. Обычное дело, раз в год смотритель появляется в любом городе. Проверяет, как соблюдаются законы иши, чем занят местный смотритель, не расплодились ли колдуны, не воздвигнуты ли тайные алтари каким-то богам, не нарушают ли каноны оружейники, не оскверняется ли священная Пустота. Но в тот день у главных ворот города прозвучали выстрелы. И началось избиение горожан. Всех. И мужчин, и женщин, и детей. Наш дом примыкал к одной из башен, мы могли вырваться и спастись, но моя мать тянула до последнего, ждала, когда все воины иши войдут внутрь города. И вот, когда рядом с нею остались только я и десяток окровавленных воинов, когда уже было принято решение уходить через башню-конюшню, ворота в которой только казались заваренными, в дом ворвался отряд ловчих. До второго этажа добрались два десятка вот таких же воинов в белых плащах. И эти трое были среди них! Правда, плащи на них были уже красными. От чужой крови. Нам пришлось прорубаться к нужной двери, даже я отмахивался кинжалом, хотя меня все-таки зацепили в трех местах. Вот этот длинноволосый чиркнул по голове. А потом они убили мою мать, понимаешь? Когда мы пробились к лестнице и ловчих осталось с десяток, она приказала старшине башни спасать меня, шагнула вперед с мечом, она была отличной мечницей, положила в тот день многих врагов. Но один из них махнул рукой, и… они выстрелили в нее из ружей, ее просто разорвало, и я это видел!