— Ага… тогда попутного ветра в спину, — откинулся я на спинку кресла. — Женят тебя в столице по приказу императора на засидевшейся в девках баронской или графской дочке, страшной как смертный грех, но со списком предков, как у кобылы на ипподроме, этакой кукле, которую интересует только твой доход на ее наряды и увеселения. А ты весь в работе, тебе некогда. В итоге у тебя вырастут такие рога, что в дверь проходить не сможешь. А вся ее родня будет тебя шпынять при каждом удобном случае, что ты дворняжка без родословной. Плебей, их дочки недостойный… Боюсь, на все их прихоти у тебя денег не хватит. Аристократка легко сделает любого мужчину миллионером только при условии, что тот до нее был миллиардером.

По выражению лица Имрича я понял, что ни о чем таком он даже и не думал. А может, и думал, только в некоем романтическом флере средневековых рыцарских романов. И нарисованная мной реалистичная картина будущего мезальянса ему явно не понравилась. Гоч по своей натуре типичный мещанин. Бюргер, если хотите. Или, если совсем по-французски, — буржуа. С местной аристократией он еще серьезно не пересекался.

— Любишь — женись, — посоветовал я. — Эта женщина, Имрич, даст тебе то, в чем ты нуждаешься больше всего: крепкий тыл и домашний уют. Красивых и воспитанных детей, которые, возможно, продолжат твое дело.

Поезд второй день катил по империи, оставляя за собой Огемию и Удеты. У меня было достаточно времени, чтобы присмотреться к Гочевой пассии. Вагон все же очень ограниченное пространство.

— Но… вряд ли мы успеем… И вообще… — замямлил Гоч.

— Тебе обязательно нужно взять за женой большое приданое? — спросил я.

У Онежки большого приданого точно не было, раз пошла работать на завод.

— Желательно, но не обязательно… У меня сейчас и так денег больше, чем я могу потратить. — Чувствовалось, что Гоч вообще не думал о своей будущей семейной жизни, не входило это в сферу его интересов. Ему бы напильником железку поточить…

— Было бы желание, — ответил я. — Все решаемо. В Гоблинце мы делаем большую остановку. Там, пока я бегаю по фабрикам, вы можете сделать брачную запись в ратуше. А саму свадьбу пышно сыграть уже в Реции. Со свадебными генералами. Кстати, оставшееся время — а там мы пробудем весь световой день, я бы тебе посоветовал потратить на обновление собственного гардероба. И невесту приодеть сообразно ее новому статусу. В Гоблинце лучшее готовое платье в империи шьют. Подгонка по фигуре быстрая, на месте. Это даже моя избалованная жена заметила, — поделился я опытом.

Гоч задумался.

— Решай быстро, Имрич, — подтолкнул я его. — Или император все решит за тебя. Ему нужно привязать тебя к центральным землям. Легче всего это провести через женитьбу, которая тебе будет льстить.

И забил последний шар в лузу:

— Я тебе на свадьбу свой дом в Будвице подарю, чтобы вы на заводском чердаке не бедовали. И брусчатку из Реции пришлю — улицу замостить.

Гоч машинально вынул трубку из кармана.

— А курить марш в тамбур, — рявкнул я. — Ты еще не генерал.

— Извини. — Гоч спрятал трубку в карман.

— Лучше смотри сюда. — Я дал ему листок с заданием на пистолет бесшумной стрельбы. — Разведка от нас жаждет подвига. Это вызов тебе как конструктору.

Гоч прочитал техзадание и тяжко вздохнул.

— Думаешь, Савва, раньше за эту проблему никто не брался? Даже делали духовое ружье где-то век назад. Вполне рабочее. На Данубии таможенников даже им вооружали — там у них на реке в туманах порох быстро отсыревал. Не совсем бесшумное… так, громкий хлопок. Но по сравнению с современной винтовкой… Можно считать бесшумным. Но в том ружье баллон со сжатым воздухом занимал весь приклад. В пистолете такого не получится, или будет маломощным…

Голос конструктора по мере лекции отвердевал и крепчал. Гоч явно почувствовал себя в своей тарелке.

— А тут еще засада со стандартным патроном, — закончил он свою речь.

— Имрич, объясни мне тот феномен, который знает любой солдат-окопник. Отчего пулю слышно только тогда, когда она уже пролетела мимо?

— Элементарно, Савва. — Гоч даже удивился моему непониманию простых вещей. — Пуля летит со скоростью, превышающей скорость звука. Вот звук ее и догоняет, когда она уже пролетела.

— Значит что? — улыбнулся я.

— Что — что? — переспросил Гоч.

— Пуля должна лететь с дозвуковой скоростью. Это решаемо?

— Надо считать, — убежденно заявил оружейник.

— Вот и считай, а я пока займусь атомным весом элементов. И курить иди в тамбур.

Поздно вечером, когда мы въехали в коренные имперские земли, Гоч отмокал перед сном под душем, его горничная неожиданно вместо моего денщика принесла мне в купе чай.

Поставила поднос на прикроватный столик, сервировала все красиво и отошла к двери. Дождалась, пока я обращу на нее внимание, и медленно поклонилась мне в пояс.

Вот так-то…

И ушла к себе в общее с Гочем купе, так и не проронив ни слова. Умная женщина.

Напившись чаю, я занялся пакетом Моласа, до которого наконец-то у меня дошли руки.

В пакете находилось несколько десятков листков бумаги, отпечатанных типографским способом, больше похожих на прокламации или листовки, чем на привычную рекламу. На нескольких языках. Как я понял, не только на основных наречиях воюющих сторон. Назывались они одинаково: «Штык в землю!»

Текстовка состояла полностью из лозунгов «долой войну, которая нужна только фабрикантам и банкирам, превращающим кровь солдат себе в золото», призывов к братанию воюющих солдат «остановить войну явочным порядком». Если солдаты откажутся разом воевать, то никакие правительства их не заставят убивать друг друга. Заканчивался текст довольно веселым лозунгом: «Какая может быть война, когда посевная на носу! Штык в землю!»

Подписаны все листки Всемирной Лигой социальной справедливости.

Интернационалка, значит. Маркс им в дышло с Энгельсом в другую дырку.

Это полный попадос!

В прокламациях не хватало только призыва обратить войну империалистическую в войну гражданскую. Но такие злые гении, как Ленин, не в каждом мире рождаются. Это надо совсем отмороженным сифилитиком быть, чтобы желать поражения собственной стране. Конечно, каждая война кончается миром, но легче всего остановить войну, тупо капитулировав перед врагом. Встать раком и раздвинуть половинки для удобства победителя, как это сделали французы в 1940-м. В нашем мире.

К прокламациям прилагался анонимный листок с краткой справкой о Всемирной Лиге социальной справедливости. Образована на «Всемирном» учредительном съезде в столице Объединенного королевства Соленых островов (кто бы сомневался?) за пять лет до начала войны. Имеет ячейки почти во всех странах континента. Официально разрешена как политическая организация только на Соленых островах, где занимается сугубо профсоюзной деятельностью по улучшению труда и быта промышленных рабочих (это-то понятно — они же на войну работают) и в местную политику не лезет. Крестьяне для Лиги — «извечный навоз, удобряющий поля истории». Ярко выраженного лидера нет или он очень хорошо законспирирован. Штаб-квартира находится в Швице, но национальной швицкой секции Лига там не держит. (Естественно, понимают, что не стоит гадить там, где живешь.)

Источники финансирования не выявлены, однако суммы, которыми оперирует Лига, существенны. В приложении дана примерная калькуляция затрат на некоторые ее акции. Впечатляет. Можно пару заводов поставить.

В империи секция Лиги находится в подполье, так как изначально занесена в реестр внутренних врагов после первых же выступлений с призывами к всеобщей стачке с требованием дарования имперского парламента, ограничивающего власть императора. Действительно, что хорошего может прийти с островов?

М-да… не стоило мне такое читать на ночь…

Тут действительно ВЧК создавать придется по их же рецептам — интернациональным. Клин клином…

Молас, Молас… не так ты прост, как хочешь казаться. Но вот интересно мне другое. Зачем он это все отдал именно мне?